Кто не любовался нашими трактовыми дорогами?! Кто, проезжая в летний зной по некоторым трактовым дорогам России и в частности в Вятской губернии, не любовался прекрасными придорожными березками? Кто не благодарил предков за их доброе дело?!
Летом березки эти дают прохладу усталому прохожему и манят его на отдых под свои богато раскинувшиеся ветви. Проезжему березки разнообразят утомительный путь и дают приятный воздух. Зимою и осенью они служат верным указателем пути. Ямщикам и лошадкам путь по трактовой дороге казался легче. Недаром ямщики дорожили такой дорогой и иногда делали несколько лишних верст, только бы ехать трактовою, а не малой дорогой,которая особенно неприятна осенней ночью и в зимнюю метель.
Много проезжих и прохожих видели они на своем долгом веку, много бурь и непогод испытали они. Недаром многие из них стоят изувеченными и выглядят совсем дряхлыми старцами. На некоторых участках они сохранились до наших дней.
В первой половине XVIII века заводчики и купцы стали прокладывать так называемый Казанский тракт.
При въезде в Пермь были поставлены высокие каменные обелиски с чугунными двуглавыми орлами наверху. Рядом с обелисками стояли будки и полосатые шлагбаумы, у которых круглосуточно дежурили солдаты. Это и были заставы. При въезде в город была установлена Казанская, а при выезде – Сибирская.
Казанско-Сибирский тракт был государственной артерией и нервом. Днем и ночью, круглый год по нему непрерывной цепью двигались обозы. Из Центральной России везли в Сибирь мануфактуру, посуду, стекло, металлические изделия, кожевенную, резиновую и валяную обувь, соль, табак, керосин, масло, спички, сахар, вина и прочие. Из Сибири всякого рода сырье – кожи, мясо, сало, шерсть, пушнину, рыбу, чай и прочие.
Ехали на перекладных с колокольчиками чиновники, служащие, купечество. Мчались сани – возки с государственным (казенным) золотом в Санкт-Петербург. Золото в слитках обшивалось замшей, укладывалось в деревянные ящики. Окованные железными обручами, и укреплялись винтами к специально сделанным саням. Везли сани-возки пять пар лошадей, запряженных попарно «гусем». На козлах и на запятках сидели стражники с шашками наголо, а внутри возка чиновник. Впереди золотого каравана, гнали верхом три стражника – передний с красным флажком, а остальные два с обнаженными шашками и ружьями через плечо. Они кричали – сторонись! И горе было тем, кто не успевал отворотить: пласнут шашкой, стопчут, изобьют. Караван замыкали пять стражников верхом.
Еще тошнее летели курьеры с эстафетами (государственными указами). Их тоже сопровождали стражники с шашками наголо. После таких «государственных возков» ямщики часто снимали шапки, крестились и говорили: «Слава Богу, пролетели – нас не задели».
По тракту не только везли продовольствие и вооружение. Дорога в Сибирь еще с конца XVI столетия стала и дорогой, по которой шли в ссылку политические и неблагонадежные люди. При тихой погоде было слышно бряцание цепей (кандалов), заунывные песни, сдержанный плач и стон. На сердце становилось тяжело. Жар, пыль столбом, дохнуть не чем, а они, бедняжки, идут срединой полотна. Кровь запеклась у сбитых кандалами ран, запеклись губы, помутились от усталости глаза, рой мух над ними, а они идут, идут молча, низко опустив голову.
Пешее передвижение по тракту было очень изнурительным, а продолжительность перехода от Петербурга до Иркутска доходила до двух лет.
Через каждые двадцать пять – тридцать верст по Сибирскому тракту строились этапные тюрьмы, а в больших городах – массивные каменные здания под названием «конвойные роты».
По Сибирскому тракту проехали и прошли тысячи переселенцев в поисках счастья, многие и многие выдающиеся деятели русской культуры, науки, техники, путешественники.
Вот только некоторые, известные всем имена. Ползунов И.И. – изобретатель первой в мире паровой машины, А.Гумбольд – путешественник и ученый, Пржевальский Н.М. – знаменитый путешественник, Козлов П.К. – выдающийся русский путешественник, писатели А.П. Чехов, К.Н. Станюкович, А.И. Герцен, В.Г. Короленко и другие.
В 1790 году по Сибирскому тракту, закованный в кандалы, проехал в Якутию А.Н. Радищев – автор «Путешествия из Петербурга в Москву», а в 1797 году возвращался обратно. Записки путешествия в Сибирь: «От Чепцы до Сосновой 38 верст, казенная деревня. Стоят по станциям ямщики верхотурские. У почтовой избы висит доска, на которой написано, сколько от стану в обе стороны верст, — дабы не было споров и обманов, прислана от казенной палаты».
В конце 1820 и в начале 1821 года прошел здесь сводный батальон нижних чинов Семеновского лейб-гвардейского полка, сосланный в Сибирь.
Разное видел Сибирский тракт за долгие годы.
С августа 1826 года из Петербурга в Сибирь под усиленной охраной ехали декабристы, 121 человек.
По Казанско-Сибирскому тракту проезжали в Сибирь и «высочайшие особы». Так в 1824 году проезжал император Александр 1-й. Ходили слухи, что из Сибири он не вернулся и умер там под кличкой «старца Козмича», а в Таганроге был похоронен под видом императора — простой солдат.
Летом 1837 года пронеслись курьерские тройки путешествующего по России наследника – царевича, будущего Александра Второго. Вот что об этом рассказывала старушка Гладких Екатерина Федоровна, свекровь которой непосредственно угощала царевича: «Было жаркое лето. Примчавшийся курьер известил, что из Казани на Пермь выехал его императорское величество царевич – наследник Александр Николаевич. Все и все готовились к встрече. Мой свекр Иван Петрович Гладких был волостным головой. Отдых для царевича назначен был в нашем доме. Движение по тракту было отведено по другим побочным улицам села. В день приезда улица до моста была застлана коврами и половиками, а дальше до конца села пихтовыми ветками. По сторонам , близ нашего дома, выстроился конвой с офицерами, группы старичков – крестьян с хлебом и солью, духовенство, сам голова в кафтане с серебряными позументами держал на блюде хлеб -соль. Показался всадник на взмыленной лошади, остановился перед головой и крикнул: «Царский поезд едит!». Все замерли в ожидании. На мосту показалась царская карета, запряженная шестью парами, за ней три кареты, запряженные тройками. Поезд сопровождал конвой казаков, на шапках которых были конские хвосты (вероятно драгуны). На колокольне зазвонили во все колокола, как на пасхе. Поезд остановился. Из царской кареты вышел небольшого роста толстенький человек. Думали, что это царевич. Караул крикнул: «Здравия желаем, ваше императорское величество!» Кругом закричали: «Ура! Государь – наследник!» Толстенький человек улыбнулся и снял шапку с плешивой головы. Вдруг из кареты выпрыгнул юноша лет семнадцати-восемнадцати в мундирчике и фуражке с красным околышем. Толстенький человек (это был воспитатель царевича писатель Жуковский), поклонился голове и указывая на юношу сказал: «Вот государь-наследник!». Все опустились на колени.
Было около пяти часов дня. Царевич пожелал закусить. И хотя много было наготовлено всякой всячины, царевич захотел холодной простоквашки. Свекровь подала не тронутую крынку. Дорожный врач снял сметану, вынул из дорожного ларца несколько сухариков и подал царевичу. Царевичу, видимо, простоквашка понравилась и он съел ее всю. Затем пожелал пить. Свекровь спросила: «А что подать, ваше императорское величество: есть медок, пиво, бражка?» Царевич пожелал бражки. Свекровь на подносе подала большую кружку теплой бражки. Царевич выпил всю, поблагодарил, а Жуковский положил на поднос свекрови ассигнацию в двадцать пять рублей (по тем временам деньги очень большие).
Через час царский поезд двинулся дальше, сопровождаемый криками: «Ура! Счастливого пути, государь!» Все разошлись. Прошло часа четыре. Вдруг из Дубровы пригнали адъютант, врач и исправник со стражниками. Оцепили наш дом, всех взяли под арест. В чем дело? Адъютант потребовал той простоквашки и бражки, которой свекровь угощала царевича. Заставили нас есть и пить. Остатки опечатали. Спешно вызвали священника, привели нас к присяге – не злоумышляли ли мы против царевича. Мы ни живы, ни жертвы – дрожим. Ну, видно, смертенька наша пришла. Уж не умер ли царевич! Всю ночь мы не спали. А утром на другой день – опять гонец из Дубровы – снять караул и освободить всех из-под стражи. Что же случилось? А оказалось, что простоквашка да бражка в брюшке царевича поссорились и случился… После свекру видимо, за напрасные подозрения, пожалован был кафтан шитый золотом и медаль, а свекрови бархатный чепчик, усыпанный жемчугом и самоцветными камнями». (Этот дом находился против аптеки).
В 1850 году через Б-Сосновскую пересыльную тюрьму прошли петрашевцы, в числе которых был писатель Федор Михайлович Достоевский. Из писем Достоевского брату: «Ровно в 12 часов, то есть в рождество, я первый раз надел кандалы. В них было фунтов 10. И ходить чрезвычайно неудобно. Затем нас посадили в открытые сани, каждого особо, с жандармом. Мы мерзли ужасно. Одеты мы были тепло, но просидеть, например, часов 10, не выходя из кибитки, и сделать 5,6 станков было почти невыносимо. Я промерзал до сердца и едва мог отогреться в теплых комнатах. В Пермской губернии мы выдержали одну ночь в сорок градусов. Довольно неприятно. Грустная была минута переезда через Урал. Лошади и кибитки завязли в сугробах. Была метель. Мы вышли из повозок, это было ночью, и стоя ожидали, покамест вытащат повозки. Кругом снег, метель, граница Европы, впереди Сибирь и таинственная судьба в ней».
В 1864 году через Б-Сосновскую пересыльную тюрьму прошел писатель-революционер Чернышевский, сосланный в Нерчинск на каторжные работы. Его охрана была особенно тщательной, останавливались только в больших городах, где были крепкие тюрьмы.
А вслед за декабристами следовали по Сибирскому тракту их мужественные жены: Екатерина Ивановна Трубецкая, Мария Николаевна Волконская. А в начале января 1827 года через Пермь проследовала Александра Григорьевна Муравьева. Она везла по нашей прикамской земле в далекую Сибирь послание Александра Сергеевича Пушкина декабристам:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье.
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
В 1870 году летом через Пермь пронеслась карета, в которой под именем члена географического общества Николая Любавина ехал выдающийся революционер-народник, друг Карла Маркса, переводчик «Капитала» на русский язык Герман Лопатин. Он ехал в Нерчинские рудники, чтобы устроить побег Чернышевского, но был схвачен царскими жандармами.
Сибирский тракт был не только немым свидетелем каторги и ссылки. И зимой и летом по нему двигались толпы переселенцев на «вольные» земли в Сибирь.
Сибирский тракт за два века впитал в себя страдания и боль миллионов угнетенных людей, запомнил ясные и благородные мысли революционеров, борцов за народное счастье. Каждый его километр дышит историей, и современники должны знать, о чем шумят старые березы – немые свидетели истории той.
СЕЛО НА СИБИРСКОЙ ДОРОГЕ
Родное село на Сибирской дороге
Что видело ты за века? И звон кандалов,
И казенные дроги, и слышало песнь ямщика.
И снова и снова Большая Соснова
Встречается мне на пути
Куда ни пойду я, куда ни поеду.
Острожек в сосновом бору городили,
Чтоб крепко рубеж сторожить,
А избы вдоль речки Сосновки рубили
Чтоб с богом и миром здесь жить.
Ермак, Пугачев нашим краем ходили
Походы, восстанья несли много бед,
Селом декабристы в Сибирь проходили
И жены их ехали вслед.
Село и дорога вы видели много,
Вас накрепко время свело.
Года проходили менялась дорога
И строилось наше село.
Здесь люди привыкли работой гордиться.
Здесь люди привыкли до солнца вставать,
Здесь люди умеют до слез веселиться.
Здесь люди умеют и спеть и сплясать.
И снова и снова
Большая Соснова
Встречается мне на пути.
Куда ни пойду я,
Куда ни поеду
Другого идти – не найти.
Юрий Бурков
Авторы: специалисты МБУК «Большесосновская межпоселенческая центральная библиотека» Лузина Татьяна Васильевна, Истомина Людмила Ивановна.
Войти в почту
